В июле в Коми была создана Сыктывкарская митрополия, которую возглавил владыка Филипп. Он прибыл в регион в начале августа - и за это время уже успел оценить состояние некоторых церковных объектов и познакомиться с прихожанами. В первом интервью "Комиинформу" владыка рассказал о своем назначении, планах по развитию митрополии и первых впечатлениях от работы в Коми.
Новое назначение и задачи
— Каким образом вы восприняли новость о своем назначении во вновь созданную Сыктывкарскую митрополию?
— Хочу начать с того, что в жизни каждого человека, а особенно священника, очень важен вопрос выбора духовника. Моим духовником был архимандрит Троице-Сергиевой Лавры старец Наум (один из наиболее известных духовников Русской Православной Церкви последней четверти XX — начала XXI века, умер в 2017 году. — Ред.). Он научил меня главному: вручать свою волю воле Божией и с рассуждением и смирением принимать любое послушание, видя в нем промысл Господень.
Когда ты выбрал себе духовного наставника, ты ему доверяешь. Поэтому жизненные вопросы отпали: женится или принимать монашество (батюшка говорит: принимай монашество), оставаться мне в Москве или ехать по распределению (батюшка тоже определил, что надо ехать в Новосибирск). Я понимал, что он будет молиться — и все сложится по воле Божией. Главное в духовной жизни — отсутствие своеволия: "мое, мое, я, я". Когда все происходит с благословения, Господь всем управляет.
Приехал в Новосибирск и трудился там с 1996 года, а последние 12 лет — в сане епископа Карасукского и Ордынского. Это юг Новосибирской области, где я столкнулся с бедностью, граничащей с нищетой, с людьми, которым иногда не хватало средств даже на хлеб: они жили в старых домах и пили воду из колонки. Когда человек поживет в трудностях, в бедности и в суровых условиях, то любое другое назначение для него — нормальное. Особенно когда я узнал о возведении в сан митрополита и образовании Сыктывкарской митрополии. Со скорбью принял известие о кончине архиепископа Питирима, но воспринял новое назначение как Божье благословение. Для нас важно благословение Патриарха, поскольку все епископы находятся у него в послушании.
Это назначение не стало для меня неожиданностью. Я давно понимал, что рано или поздно придется покинуть привычную епархию. Как говорится, птица покидает гнездо — значит, растет. Как и повзрослевший ребенок, который говорит матери: "Мне пора создавать семью, я хочу жить самостоятельно", — я принял это изменение как волю Божию.
— Что значит статус митрополии и какие перспективы он открывает для региона?
— Митрополия не существует обособленно — она всегда включает в себя несколько епархий. Зачем это нужно? С 1995 по 2016 годы в республике был всего один епископ. Попробуйте объехать всю епархию — а это огромные расстояния! В 2016 году произошло разделение епархии, и на территории Коми появилось два епископа: один остался в Сыктывкаре, а второй расположился постоянно в Воркуте. Это позволило сделать церковное руководство ближе к людям и священникам на местах.
С учетом того, что в определенный момент должна была появиться митрополия, которая объединит две епархии, в июле 2025 года это и произошло. Это очень важно. Все происходило постепенно. Еще одно важное следствие — более высокий статус для города, республики и церкви, который открывает новые перспективы для развития церковной жизни и социального служения в регионе.
— Какие приоритетные задачи вы ставите перед собой на новом посту?
— Здесь мне предстоит опереться на великое наследие владыки Питирима. Благодаря его трудам в Коми воздвигнуты десятки храмов, открыты монастыри, возрождена главная святыня — Стефановский собор. Теперь фундамент заложен. Наша следующая цель — чтобы эти храмы наполнялись постоянными прихожанами, а это задача прежде всего миссионерская и просветительская. И конечно, необходимо проявлять постоянную заботу о вверенном нам достоянии: многие объекты, включая Ульяновский монастырь, требуют внимания и реставрации.
Как мы говорим, хорошо там, где много людей и детей. А когда, к примеру, в огромном доме ты ходишь один с палочкой, то зачем тебе этот дом? Так и тут: главная задача — раз построены храмы, есть духовенство, то надо, чтобы в этих храмах было много прихожан: детей, мужчин, женщин. Главное — молиться. Конечно, возникали мысли, как я потяну митрополию, а потом думаю: Господь все управит. Если он дал такое послушание, значит, даст и силы.
Еще одна большая цель — перенос мощей святителя Стефана в Коми. Когда меня только назначили, мне начали звонить из Москвы батюшки, которые занимались исследованием мощей Стефана Пермского. Они предположительно были найдены в московском Кремле в разрозненном виде. Необходимы исследования, освидетельствование, а перед этим надо встретиться со святейшим патриархом, чтобы дать старт этим работам. Я думаю, что это будет не просто важный, а исторический момент.
Кроме того, на территории Республики Коми пострадали и были похоронены многие новомученики и исповедники российские. В свое время к лику святых было причислено 40 человек: 17 — родом из Коми, а 23 — пострадали на территории нашей митрополии. Но до сего дня нет ни одних мощей для поклонения, хотя известны места их захоронений — например, на Тентюковском кладбище. Отсюда и вторая задача: сделать ДНК-анализ, удостовериться, что это их мощи, и открыть их для поклонения. Возможно, святыни нужно обрести и представить народу. И если на то будет воля Божия и благословение святейшего Патриарха, это станет великой радостью для православного народа. Ведь во многих епархиях уже есть мощи новомучеников, и нам важно обрести свои святыни.
Путь к вере
— Каким был ваш путь к вере? Поделитесь своей историей.
— Я полагаю, если в семье не было священников, то призывает к вере сам Господь разными путями. У нас была типичная советская семья, поэтому в доме совсем не было икон. И однажды соседка собиралась выкидывать маленький образ в бумажном окладе (потом уже узнал, что это икона Божией Матери "Достойно есть"). Но маме стало жалко иконку, и она приобрела ее за символическую цену.
Тогда, в 10–12 лет, наверное, это был первый личный контакт с Богом: когда было плохо или в учебе были сложности, я потихоньку начал молиться своими словами.
Второй контакт с Богом произошел в период студенчества, когда нас возили на субботники — восстанавливать храм в селе Бисерово, в Подмосковье. Там мы не только трудились, но и беседовали с батюшками, а затем я начал посещать храм.
Со временем я понял, что просто ходить в храм недостаточно, чтобы постичь всю глубину веры. Потом я узнал от священника, что идет набор в Свято-Троицкую духовную семинарию в Сергиевом Посаде. Дальше меня словно Господь вел за руку, давая "зелёный свет" во всем: я приехал, мне подробно рассказали, какие документы нужны и что нужно учить для поступления. К слову, поступил я с первого раза, хотя в ту пору был большой конкурс — шесть человек на место.
— Расскажите, как ваша семья восприняла ваше решение?
— Для родителей это была неожиданность: "Как? Почему? Из-за чего?" Без родительского благословения — как? Поэтому я спросил батюшку, как поступить, если они не уверены, правильное ли решение я принимаю.
Духовник говорит: "Бери родителей и вези сюда". И поэтому я не стал что-то объяснять маме и папе, взял и привез к батюшке, который объяснил им, что семинария — это не монастырь, а образование и развитие. В итоге они приняли мой выбор. Кстати, со временем они повенчались. Очень важно, чтобы родители дали свое благословение.
Детский ангел
— В одном из интервью вас назвали детским ангелом за большую работу с сфере помощи детям-сиротам и детям-инвалидам. Расскажите об этой работе и будете ли вы ее продолжать в Коми?
— Когда я приехал в Новосибирск, то понял, что, помимо службы, батюшка должен еще чем-то заниматься. Кто-то в больницу ходит, кто-то по тюрьмам, кто-то по школам. Я все попробовал — и вот как-то меня пригласили в детский дом. Как я зашел, увидел детей, то сердце защемило: они сироты, я монах, своих детей не было и не будет, а это дети брошенные. Бегут, обнимаются, кричат: "Папа, папа!" И вот я начал посещать 1–2 детских дома, а через пять лет их было уже 25, начиная с Дома малютки и завершая домами инвалидов, где порой 200 лежачих детей.
Появилась особенная взаимосвязь, чувствую: нужен я тут. В девяностые у меня была УАЗ "Буханка" — и мы собирали по всей области и везли в детдома все, что можно: игрушки, вещи, конфеты, одежду. Время было непростое, царила нищета, зачастую есть было просто нечего, жили на чечевице. Когда уже сдружились, начали детей воцерковлять — возить в храм сначала как на экскурсии, потом начали причащать, потом начали возить по святыням. Мы даже несколько человек в Москву возили по "Золотому кольцу" и в Киево-Печерскую лавру.
Но я понял, что разовая встреча, когда ты поговорил и ушел, не приносит много плодов: необходимо погружение в духовную обстановку. И когда администрация передала епархиальному мужскому монастырю во имя святого Иоанна Предтечи Новосибирска, в котором я был игуменом, заброшенное здание детского сада, мы организовали при нем православный детский сад для прихожан на 40–50 человек. А летом на базе этого сада я открыл православный лагерь для детей-сирот. Мы принимали по 40–50 человек — по 2–3 ребенка из каждого детского дома.
Смысл, закваска в том, что взял двоих из этого детдома, они приезжали, рассказывали всем, а те дети уже потом тянули руки при встрече, чтобы их взяли в лагерь в следующий раз. Со временем дети начали воцерковляться: самостоятельно молиться и приходить в храм. Потом мы на базе этого садика сделали материнскую обитель, где одинокие мамы могли жить, оставлять ребенка в саду, работать.
Со временем взаимодействие с детдомами сузилось после комплекса государственных мер, направленных на сокращение числа детей в детских домах и развитие семейного устройства. Если раньше в каждом детском доме было по 100 человек, то сейчас там по 15–20 детей. В последние годы приезжал в детдома только на Пасху и Рождество из-за больших расстояний. Но лагерь мы в последний раз провели в том году. Большим утешением было для нас выезжать с детьми в Горный Алтай, а это лазанье по горам, походы, костер. После лагеря мы всегда делали детям небольшой альбомчик с фотографиями, которые переносили на диск, которые ребята засматривали до дыр, показывая всем, кто заходил к ним в группу.
Поэтому такой работой надо заниматься, должна быть связь. Я здесь познакомлюсь, посмотрю, опыт в этом направлении громадный, и оно для меня самое знакомое и близкое.
— Осталась ли связь с детьми из детских домов?
— Я периодически меняю телефоны, потому что могут в два часа ночи позвонить и происходит подобный разговор: "Владыка Филипп, здравствуйте! Я Лёша, вы меня узнаете? У меня все хорошо, не переживайте. Я охраняю такую-то базу. Если что — звоните".
Когда они выпускаются из детдома, затем уже приезжают детей крестить, венчаться. Иногда звонят из госпиталей после СВО: "Владыка, помните, я из детского дома №6, сейчас лежу раненый, не кормят". Получаю такой сигнал, звоню нашим православным волонтерам, которые его навещают. То есть связь продолжается — и в этом часто помогают соцсети.
— Как вы поддерживали связь с подопечными из домов инвалидов? Эти особенные люди, наверное, требуют особого внимания и заботы…
— Да, дома инвалидов — это особая история, ведь для многих это пожизненное пребывание. Как-то раз приехал к ним на Пасху. Захожу и говорю: "Ну что, дорогие детишки, наконец-то я опять приехал!" А им уже по 40 лет! Они отвечают: "Владыка, какие мы вам детишки?" А я объясняю, что по привычке называю их так — ведь уже больше 25 лет к ним езжу, а они остались в моей памяти совсем юными.
Когда веду беседы с заключенными в тюрьме, часто привожу им этот пример: "Ребята, не ропщите! Вы жалуетесь, что еда плохая, срок не тот дали. А в доме инвалидов ребенок лежит без ног — это пожизненно, его не выпустят. Будет есть то, что в ложку положили. Вот где настоящее испытание! А у вас есть руки, ноги, вы можете общаться с родителями по телефону".
Впечатления от Коми
— Что удивило вас в Сыктывкаре, когда вы прибыли сюда?
— Если сравнить климат Сыктывкара и Новосибирска, то в Сибири холоднее: у нас даже яблоки не растут, а тут, гляжу, везде яблони. В Сибири по 2–3 недели стоят 40-градусные морозы. Я жил на границе с Казахстаном — в городе Карасуке, и там одни степи без деревьев, а тут — много леса.
Сыктывкар по сравнению с Карасуком — город большой, но очень компактный: от епархии до аэропорта ехать всего минут десять. Также меня удивило большое количество храмов и, как мне показалось, большое число верующих. Всех их необходимо воцерковлять и приводить в храмы нашей епархии. Я думаю, это связано с тем, что история православия в этих краях насчитывает уже 600 лет — местные жители впитывают веру, что называется, с молоком матери, и это чувствуется во всем. Заходим в администрацию — висит икона. Заходим в региональное правительство — люди подходят за благословением. Для меня это немного необычно, у нас такого не было. Это радует!
— Как вы отдыхаете и восполняете свои силы?
— В других местах приходилось все организовывать, а тут приехал - цветами занимаются, хозяйством занимаются, но все это требует ухода и постоянного присмотра, поэтому пока сейчас не до отдыха: нужно проехать все храмы, встретиться со священниками, наладить личный быт.
Мой отдых — это поездки к друзьям. Я дружу с владыками, которые в свое время были, как и я, игуменами монастырей, а сейчас являются правящими архиереями в разных уголках нашей большой страны — Псковской, Самарской, Хабаровской. Обычно мы ездим друг к другу в гости: они — ко мне, я — к ним. Настоящая дружба — это и есть отдых.
— Какой из храмов, которые вы посетили, оказал на вас самое большое впечатление?
— Мне понравился храм Вознесения Господня в Кируле, который раньше был кафедральным собором до строительства Свято-Стефановского собора в новообразованной Сыктывкарской и Воркутинской епархии. Нравится, что при храме занимаются дети, а когда есть дети — храм становится живым организмом.
Также монастыри в Коми удивили своей древностью. В новосибирских монастырях много насельников, но история этих монастырей насчитывает 30 лет, а здесь — 600 лет. Конечно, заходишь и чувствуешь: стены дышат святостью.
— Вы открыты к общению в социальных сетях?
— Социальные сети для меня — как пункт экстренной связи. К примеру, человек не знает, как попасть к владыке, боится, стесняется, но ему нужно срочно задать вопрос. Или у человека горе: мать лежит в реанимации, и нужно срочно окрестить в больнице. Или юноша спрашивает совета, идти ли ему в семинарию. На такие моменты я реагирую в случае большой нужды. В социальных сетях я вижу возможность для человека в трудную минуту задать важный вопрос.
Завершая нашу беседу, хотел бы особо подчеркнуть, как дороги мне духовные и человеческие связи, обретенные на прежнем месте служения. Это соратники в трудах, и они — живое свидетельство пути, пройденного по воле Божией. Ныне меня ожидает новое послушание, новые задачи и новые сподвижники. В этом видится промысл Божий о мне, призывающий к возрастанию в служении церкви и людям. Принимаю это назначение с осознанием великой ответственности, как призвание, и с упованием на помощь Божию.
