На прямой линии, которая прошла  накануне в Сыктывкаре состоялся заинтересованный разговор специалистов и родителей о событиях, перспективах и проблемах обучения и развития особых детей, в том числе и об инклюзивном образовании в республике.

Директор Центра психолого-педагогической помощи Светлана Уланова в интервью "Комиинформу" рассказала о сути инклюзивного образования и сотрудничестве специалистов, учителей и родителей в работе с особыми детьми.

- Светлана Андреевна, инклюзия – достаточно молодой термин. Что он подразумевает в современной педагогике?

- Это широкое понятие. Разные ученые придерживаются зачастую не совпадающих точек зрения. Мое частное мнение – не стоит считать инклюзией совместное обучение детей нейротипичных, ( к ним относятся дети I и II групп здоровья) и детей, которым нужны особые условия. Если мы говорим о ребенке с сохранным интеллектом, то для общеобразовательной стандартной программы это не инклюзия, а норма. Двух одинаковых детей нет, и особенности здоровья, развития могут потребовать для успешного обучения создания дополнительных условий. По каждому ребенку такие условия рассматриваются, создаются.

Инклюзия – это обучение ребенка, которому нужны не только особые условия, но и совершенно другая программа, иные методы и приемы работы, возможно, особые режимы обучения и коммуникации. Вот обучение этих ребят вместе с обычными детьми в условиях обычной же  школы  или детского сада мне представляется настоящей инклюзией.

- То есть если в обычном классе учатся дети с нарушением зрения или слуха, то это не инклюзивное образование?

- Нет, я считаю, что сенсорные нарушения как раз требуют и особых программ и приемов работы и режимов и большого внимания педагога – это инклюзия. Дети с сенсорными проблемами менее выраженного характера – слабовидящие, с нарушением слуха -  учились в обычном классе всегда. Их традиционно сажали за первые парты поближе к доске и к педагогу. А вот детей с отсутствием зрения или слуха раньше в обычных школах не было.

Боюсь повториться, но  сегодня даже ученые по-разному трактуют это явление – инклюзию.  Я высказываю свою точку зрения, как ученый, методист, более 20 лет занимающийся проблемами обучения детей с особыми возможностями. Это интересно, но понимание самого термина "инклюзия"  пришло из геологии, химической промышленности. Буквальное его значение – "включение".  Это как мушка в янтаре – инородное тело в однородной среде. Сегодня он заимствован педагогикой и, по мнению ЮНЕСКО, понимается как "позитивная реакция на разнообразие учащихся и восприятие их индивидуальных отличий не как проблемы, а как возможности обогатить учение". Многие специалисты и ученые не склонны считать инклюзией обучение в коллективе всех детей с сохранным интеллектом вместе.

Например, я неоднократно слышала, что Маргарита Михайловна Колпащикова (председатель КРО ВОИ – прим.ред.) настаивает на невыделении проблем обучения особого ребенка в какой-то особый ранг. Она всегда просит избегать лишнего пафоса. Совместное обучение должно быть обычной повсеместной нормой, и права всех без исключения детей должны при этом соблюдаться.  Я с ней в этом абсолютно согласна.

На мой взгляд, никогда и не было проблем с такого рода обучением. В период моей работы в школе у меня в классах были дети и со сложной соматикой – например,  с сахарным диабетом и с нарушением зрения. Был и мальчик с детским церебральным параличом, который писал стихи. Теперь ему, наверное, около 35 лет. Вот проблемы чисто организационного характера -  материальной базы, условий, приспособленности программ и т.п. - были.  Но сейчас по закону об образовании, по букве закона, именно родители определяют, каким образом они ребенка с особыми потребностями будут обучать: в обычной группе или  классе рядовой школы или сада, в специализированном классе или группе, на домашнем ли обучении или  в специализированной школе ( саду)  где учатся ребята с похожими  проблемами.

- Сколько в Коми родителей, кто отважился поместить "особого" ребенка в тоже достаточно непростую школьную среду?

- Статистика ведется в целом и включает в себя и проблему тяжелых нарушений речи, интеллектуальных нарушений, нарушений опорно-двигательного аппарата, сенсорные заболевания. Такая статистика ведется и по  группам и по классам, в которых, в свою очередь, может находиться по нескольку таких детей. Сегодня таких групп в дошкольных образовательных организациях 145,  посещают их 1303 ребенка. В школах работают  557 классов, где обучаются 714 учеников. Хочу отметить, что это именно те дети, кому по инициативе родителей и при помощи специалистов порекомендованы и созданы особые условия.

- От кого зависит конечное решение, где будет учиться ребенок: от медика, психолога, комиссии, родителя?

- Все выводы психолого-медико-педагогической комиссии носят исключительно рекомендательный характер. Мы прописываем все исходя из интересов ребенка. Опытными специалистами и медиками оценивается,   насколько каждому ребенку показано общение, насколько ему можно сидеть в классе, где шумно и дети занимаются другими делами, а он иногда в общей активной деятельности не склонен принимать участие, потому что у него своя программа. Мы прописываем то, что способствует оптимальному развитию и успешной учебной деятельности каждого обучающегося.

Ситуация успеха в обучении чрезвычайно важна каждому ребенку; работаем с родителями, стараясь подсказать, убедить, помочь сделать процесс обучения физиологощадящим и результативным. Это всегда живой процесс. Если ребенок получает или подтверждает статус ОВЗ, то педагоги и специалисты любого образовательного учреждения сделают все возможное по выполнению данных рекомендаций и созданию адекватных – чаще всего щадящих условий. Все рекомендации оформляются развернутым заключением и выдаются на руки родителям, обратившимся за консультацией на комиссию.

Однако конечное решение принимают родители. И такие случаи встречаются. Рекомендации специалистов, заключение  родитель может не показывать там, где ребенок обучается, хотя к нам приходит именно с целью получить его.

- Может ли школа отказать родителям в приеме  "особого" ученика?

- Я не юрист, я практик. Но на мой взгляд, отказать в приеме ребенка с особыми потребностями образовательная организация не в праве.

Любой ребенок по закону об образовании может обратиться  в школу или сад по району проживания, где при наличии свободных мест ему отказать не могут. Эта же форма выполняется и в отношении остальных учеников. Перед законом все равны. Если же родители хотят  попасть к конкретному учителю, мне кажется, ему всегда пойдут навстречу. Работая в школе, я всегда так и поступала.

Я, наверное, повторюсь, но у родителей, которые воспитывают сегодня особого ребенка, есть равное с другими родителями право обучать ребенка в любом учреждении. И это право свято соблюдается.

Пользуясь случаем, хочу опять высказать свое мнение, как ученый, что  научные концепции, как лучше обучать особого ученика, постоянно меняются. Федеральные образовательные стандарты для детей с нарушениями здоровья и особыми образовательными потребностями у нас реализуются в течение двух лет, и уже за это время несколько раз поменялись рекомендации ведущих исследовательских центров. Процесс поиска очень динамичен.

Буквально неделю назад у нас проходили курсы в федеральном ресурсном центре по обучению детей с расстройствами аутистического спектра, где была высказана практическая рекомендация по обучению по программам 8.3, 8.4 . Если раньше считалось, что ребят целесообразно обучать в общем классе или в группе до семи человек, то теперь настойчиво рекомендуется индивидуальное обучение или обучение в малых группах в 2-3 человека.

В общем, это очень не простой и  подвижный научный процесс, и по каждому ребенку работа должна осуществляться не фрагментарно. Мы стараемся соответствовать не только научным достижениям и рекомендациям коллег, но и многое делаем сами. Так, на каждого ребенка, который проходит комиссию, заводится подробное личное дело, где главное место занимают материалы его продуктивной деятельности, характеристики специалистов на момент обследования.  Мы стараемся мониторить ситуацию по времени и при необходимости актуализировать и рекомендации специалистам и изменение условий и режимы обучения.

- Вот прошел год обучения особого ребенка в общем классе. Вы оцениваете результат?

- Безусловно. О конкретных случаях говорить не буду, но когда мы как никто понимаем, что любые рекомендации носят временный характер. Год - это очень много. В развитии ребенка многое меняется, на новом этапе  часто необходима дополнительная консультативная помощь. Гиперактивность, например, может оказаться школьной незрелостью, и наоборот. Клиническая картина расстройств аутистического спектра тоже смешана и зачастую может совпадать с другими заболеваниями. На эту тему существует много интересных исследований и статей.

- Бывает, что у вас с родителями возникает недопонимание по этому поводу?

- Все бывает. Мы все люди, и иногда эмоции превалируют. Очень жаль, что некоторые необоснованно принимают на свой счет слова о необходимости повышения роли родителей. Причем часто на свой счет это принимают как раз те неравнодушные и заинтересованные родители, у которых с ответственностью все в порядке. Чаще всего это мамы и папы,  которые полностью посвящают себя ребенку. Родители ведь очень разные. Недаром у нас ежегодно ряд детей изымается из семей, и они поступают в учреждения для детей-сирот. В том числе и специальные (коррекционные) учреждения. Особенно жалко, когда такие дети вполне могли быть здоровыми и успешными, если бы им была своевременно оказана ранняя квалифицированная  помощь.

- Как вы выстраиваете работу с родителями?

- Поскольку я руководитель центральной медико-психолого-педагогической комиссии, то хочу сказать, у нас нет ни одной жалобы от родителей, ни одного нарекания. Нет и сигналов по поводу невнимательного, непрофессионального или некорректного обращения членов комиссии с детьми. Все члены комиссии – я могу говорить только за членов Центральной комиссии - понимают, как тяжело растить особого ребенка, поэтому всемерная помощь семье для нас всегда в приоритете.

- Можно ли сказать, что за последнее десятилетие к этой проблеме отношение изменилось кардинально?

- Совершенно верно. Очень много делается в республике для наших детей с особыми потребностями. Постоянно открываются  специализированные группы и классы, не останавливается процесс подготовки специалистов и дополнительного обучения уже работающих педагогов, у которых не было прежде опыта работы с особыми детьми. В республике открыт региональный ресурсный центр, в который может обратиться каждый родитель из любого уголка республики, и ему подскажут, где в его районе он может получить помощь специалистов, дадут развернутую консультацию. Дополнительно в республике работают 56 комплексных консультативных центров по оказанию ранней помощи детям и семьям.

Движение активизировалось  с принятия закона об образовании, который теперь совершенно по-другому трактует подход к обучению особых детей, с принятием Федеральных образовательных стандартов. Кстати, совсем не давно вышли и Федеральные стандарты для обучения и воспитания особых детей для дошколят.  

На прямой линии, которая накануне прошла в Сыктывкаре, было много полезной информации: и о комплексных центрах консультирования, которых сегодня в Коми 56, и о тех специалистах, которые в них работают.

Конечно, в конце возник вопрос: а какие существуют проблемы? Проблемы есть. Часть из них решается. Но мы не можем не озвучивать проблему безответственного родительства, потому что это будет неправильно. Пока в нашей республике есть детские дома, эта проблема есть, и замалчивать ее нельзя.

- Мы боремся с младенческой смертностью – и довольно успешно. Вместе с тем количество детей с особыми потребностями растет. Это неизбежный процесс?

- Как ученый я не могу не отметить, что меняется структура и количество детей с особыми потребностями, особенно в цивилизованных странах. В странах, где уровень медицины ниже, все на прежнем уровне. Но у нас медицина на достаточно высоком уровне, и это позволяет снизить младенческую смертность, но несколько повысить инвалидность первого года жизни.

Кстати, данные по такому страшному показателю как младенческая смертность все время улучшаются – смертность снижается и в нашей республике, если мне не изменяет память, этот показатель оптимистичнее, чем в целом по России. Сегодня уровень медицинской помощи помогает детям с особенностями здоровья и развития выжить. На прямой линии коллеги из министерства здравоохранения отмечали, как не оказанная на очень ранних этапах квалифицированная медицинская помощь часто приводит через 2-3 года к инвалидности.

К сожалению, порой мы сталкиваемся с проблемами, которые уже поздно корректировать. Чаще всего это ситуации,  когда социальная запущенность переходит у ребенка в серьезные нарушения когнитивного развития и даже может перейти в  умственную отсталость как мы говорим социального генеза, хотя органических предпосылок у новорожденного не было.

- Каковы результаты нового подхода к инклюзивному образованию?

- Второй год мы в этой системе, и каждый конкретный случай – это особая история. В целом, я могу ответственно говорить о том, что процесс носит позитивный характер. Я много общаюсь с педагогами и родителями, и мой настрой оптимистичен. У нас в республике доброжелательно настроена родительская общественность. Учителя проходят необходимые курсы переподготовки, и готовы к тому, что к ним в класс приходят особые ученики. Мы помогаем создавать условия каждому ребенку. Родители это знают, и каждый год обратившихся за консультациями и помощью все больше. В 2017 году число обратившихся в Центральную комиссию возросло почти в два раза.

Большую помощь детям со сложной структурой дефекта и расстройствами аутистического спектра, а также семьям этих детей оказывает Республиканский ресурсный центр. Сегодня мы консультируем всю республику и предметно работаем с детьми Сыктывкара. Мы работаем с такими детками, у которых есть объективные сложности и в выставлении диагноза и, соответственно, в разработке подходящих программ. Наши специалисты проводят двухмесячную комплексную диагностику в разноплановых занятиях подбирая подходы к каждому малышу. В итоге на руки родителям выдается подробная карта рекомендаций, где есть разделы и для родителей, и для педагогов, и для специалистов образовательной организации, где ребенок обучается.

С моей точки зрения, сегодня делается много, чтобы ни учитель, ни родитель не остался с проблемой  обучения, развития, воспитания и сопровождения особого ребенка один на один: система сопровождения создана и работает.

Мы все в процессе обучения, и наша цель – в тесном позитивном сотрудничестве.